Бек что такое глобализация. Лекции Ульрих Бек - что такое глобализация? Что такое глобализация бек

Бек У. Что такое глобализация?: Ошибки глобализма - ответы на глобализацию / Пер. с нем. А. Григорьева, В. Седельника; Общ. ред. и послесл. А. Филиппова. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 304 с. - Библиогр.: с. 279-280. - Пер. изд.: Beck U. Was ist Globalisierung?: Irrutumer des Globalismus? Antworten auf Globarisierung. - Frankfurt a.M., 1997
ISBN 5-89826-109-5

Книга известного немецкого социолога, профессора Мюнхенского университета Ульриха Бека (р. 1944) посвящена проблеме глобализации. Автор пытается ответить на двойной вопрос: что имеется в виду под глобализацией и где искать политическое решение проблемы.

Предисловие Перевод В. Седельника (pred.pdf - 97К)

Часть I. ВВЕДЕНИЕ (Главы I- IV перевод В. Седельника) (part1.pdf - 155К)

I. Виртуальные налогоплательщики
II. Национальное государство между мировой экономикой и индивидуализацией утрачивает свой суверенитет: что делать?
III. Шок глобализации: запоздалая дискуссия

IV. Открытие мирового горизонта: к социологии глобализации

1. Социология как интеллектуальная дисциплинирующая сила: контейнерная теория общества
2. Транснациональные социальные пространства
3. Логики, измерения, последствия глобализации
   а) Капиталистическая мировая система: Уоллерстайн
   б) Постинтернациональная политика: Розенау, Джилпин, Хелд
   в) Мировое общество риска: экологическая глобализация как принудительная политизация
   г) Почему ложен тезис о макдоналдизации мира: парадоксы культурной глобализации
   д) Глокализация: Роланд Робертсон
   е) Власть воображаемой возможной жизни: Архун Аппадураи
   ж) Глобализованное богатство, локализованная бедность: Зигмунт Бауман
   з) Капитал без труда

1. Промежуточные итоги: "методологический национализм" и его опровержение
2. Символически инсценированный массовый бойкот: инициативы граждан мира и глобальная субполитика
3. Полигамия в плане местожительства: полилокальный брак с несколькими местожительствами открывает ворота глобализации в частной жизни
4. Возможна ли межкультурная критика?
   а) "Мудрость, полная плутоватой шутливости"
   б) Контекстуальный универсализм

1. Третьи культуры или глобальное гражданское общество?
2. Космополитическая демократия
3. Капиталистическое мировое общество
4. Мировое общество риска: клетка модерна открывается
5. Мировое общество как недемократически легитимированная политика
6. Перспективы: транснациональное государство

1. Метафизика мирового рынка
2. Так называемая свободная мировая торговля
3. В области экономики мы имеем дело (еще) с интернационализацией, а не глобализацией
4. Драматургия риска
5. Отсутствие политики как революция
6. Миф о линейности
7. Критика катастрофического мышления
8. Черный протекционизм
9. Зеленый протекционизм
10. Красный протекционизм

1. Международное сотрудничество
2. Транснациональное государство или "инклюзивный суверенитет"
3. Участие в капитале
4. Переориентация образовательной политики
5. Являются ли транснациональные предприниматели не-демократичными, анти-демократичными?
6. Союз за гражданский труд
7. Что придет на смену нации, экспортирующей "Фольксваген"? Новые культурные, политические и экономические целеполагания
8. Экспериментальные культуры, нишевые рынки и общественное самообновление

ПОСЛЕСЛОВИЕ. А.Филиппов. Печальная глобализация: локальное без границ, глобальное без места

4. Глобализация цнвилизационных рисков

Выражаясь короче: нужда иерархична, смог демократичен . Вместе с экспансией модернизационных рисков - с угрозой природе, здоровью, питанию - социальные различия и границы становятся относительными. Отсюда все еще делают очень разные выводы. Объективно риски все же вызывают в пределах их досягаемости и среди попавших под их влияние уравнительный эффект. Именно в этом и заключается их своеобразная политическая сила. В этом смысле общества риска не классовые общества; возникающие в них опасные ситуации не могут восприниматься как ситуации классовые, их противоречия - не классовые противоречия.

Это становится еще яснее, если иметь в виду особый покрой, особый образец распределения модернизационных рисков: им свойственна имманентная тенденция к глобализации . Вместе с промышленным производством идет процесс универсализации угроз, вне зависимости от того, где эти угрозы возникают: цепи продуктов питания связывают на земле практически каждого с каждым. Они не признают границ. Содержание кислот в воздухе разрушает не только скульптуры и сокровища искусства, оно уже давно упразднило современные таможенные барьеры. Озера в Канаде тоже содержат кислоту, на северных оконечностях Скандинавии тоже умирают леса.

Эта тенденция к глобализации порождает проблемы, опять-таки не специфические в их всеобщности. Когда все вокруг грозит опасностью, тогда уже как бы не существует никакой опасности. Когда больше нет спасения, можно об этом больше не думать. Экологический фатализм конца света позволяет маятнику частных и политических настроений качаться в любом направлении. Действовать так или иначе надо было еще вчера. Быть может, с распространившимися повсеместно пестицидами можно справиться с помощью насекомых? Или брызг шампанского?

Эффект бумеранга

Глобализация содержит в себе образец распределения рисков, не совпадающего с ней самой, распределения, в котором таится значительная взрывная политическая сила. Риски раньше или позже настигают и тех, кто их производит или извлекает из них выгоду. Риски, распространяясь, несут в себе социальный эффект бумеранга : имеющие богатство и власть тоже от них не застрахованы. Скрытые до поры до времени «побочные воздействия» начинают поражать и центры их производства. Агенты модернизации сами основательно и очень конкретно попадают в водоворот опасностей, которые они же породили и из которых извлекали выгоду. Это происходит в самых разных формах.

Обратимся еще раз к сельскому хозяйству. В период с 1951 по 1983 год расход удобрений вырос с 143 до 378 кг на гектар, а расход сельскохозяйственных химикатов с 1975 по 1983 год вырос в ФРГ с 25 тысяч до 35 тысяч тонн. Урожайность тоже повышалась, но не так быстро, как расход удобрений и пестицидов. Урожайность зерновых удвоилась, урожайность картофеля поднялась на 20 %. Непропорционально малое повышение урожайности относительно применения удобрений и химикатов сопровождается непропорционально высоким ростом наносимого природе ущерба, что видят и болезненно ощущают сами крестьяне. Бросающаяся в глаза примета этого опасного развития - значительное сокращение многих видов растений и животных. «Красные списки», фиксирующие в качестве «официальных свидетельств о смерти» угрозу существованию растительного и животного мира, становятся все длиннее.

«Из 680 видов луговых растений в опасности находятся 519. Стремительно сокращается количество обитающих на лугах птиц, таких, как белый аист, кроншнеп или чекан луговой; в Баварии, например, последние популяции этих птиц пытаются спасти с помощью специальных „луговых“ программ… Пострадали животные, которые выводят птенцов на земле, важнейшие звенья пищевых цепей - хищные птицы, совы, стрекозы, а также представители животного мира, питающиеся все реже встречающейся в природе пищей, например большими насекомыми, или же нуждающиеся в течение всего вегетационного периода в цветочном нектаре».

Ранее «незаметные побочные воздействия» превращаются, следовательно, в основные воздействия, которые наносят ущерб даже породившим их производственным центрам. Производство модернизационных рисков сродни траектории бумеранга . Интенсивное сельское хозяйство, поддержанное миллиардными инвестициями, не только драматическим образом повышает в отдаленных городах содержание свинца в материнском молоке и у детей. Разными способами оно подрывает и природный базис самого сельскохозяйственного производства: разрушается плодородный слой почвы, исчезают жизненно необходимые животные и растения, нарастает угроза эрозии почвы.

Этот кругообразный социальный эффект риска можно обобщить: модернизационные опасности раньше или позже приводят к единству преступника и жертвы . В худшем, непредставимом случае - при атомном взрыве - очевидно, что он уничтожает и нападающего. Становится ясно, что земля превратилась в пусковую площадку, не признающую различий между богатыми и бедными, белыми и черными, Югом и Севером, Востоком и Западом. Но эффект проявляется только тогда, когда он возникает, а когда он возникает, то тут же и исчезает, ибо исчезает все вокруг. Эта апокалипсическая угроза не оставляет видимых следов в момент самой угрозы. По-другому обстоит дело с экологическим кризисом. Он подрывает естественные и экономические основы сельского хозяйства и тем самым снабжение населения в целом. Здесь проявляются воздействия, которые наносят урон не только природе, но и кошелькам богачей, здоровью власть имущих. Из сведущих уст раздаются пронзительные апокалипсические предостережения, которые нельзя делить по принципу партийно-политической принадлежности.

Экологическое обесценение и отчуждение

Эффект бумеранга, таким образом, проявляется не только в непосредственной угрозе жизни, он дает о себе знать и в сфере денег, собственности, узаконения. Он обрушивается не только на непосредственного виновника. Обладая обобщающим и уравнительным свойством, он вынуждает страдать всех: из-за умирания лесов не только исчезают целые виды птиц, но и снижается экономическая ценность лесных и земельных угодий. Там, где строится или планируется атомная (или работающая на каменном угле) электростанция, падают цены на земельные участки. Городские и промышленные районы, автобаны и основные автомобильные магистрали наносят ущерб ближайшим окрестностям. Даже если еще не доказано, по этой ли причине уже сегодня 7 % федеральных земель настолько обременены (или будут обременены в обозримом будущем), что на них без угрызений совести нельзя заниматься никаким сельскохозяйственным производством, принцип остается неизменным: собственность обесценивается, медленно «экологически отчуждается».

Это воздействие поддается обобщению. Разрушение природы и окружающей среды, нанесение им ущерба, сообщения о содержании ядовитых веществ в продуктах питания и предметах повседневного обихода, грозящие или, тем более, уже произошедшие аварии на химических предприятиях или ядерных реакторах действуют как ползучее или галопирующее обесценение и отчуждение прав собственности. Из-за ничем не сдерживаемого производства модернизационных рисков будет и впредь - последовательно или рывками, иногда в форме катастрофических обострений - проводиться политика необитаемой земли . То, что отвергалось как «коммунистическая опасность», происходит в результате наших собственных действий в другой форме - окольными путями заражения природы. Независимо от местоположения идеологического противостояния на арене рыночной борьбы каждый против каждого проводит политику «выжженной земли» - с решающим, но редко долговременным успехом. То, что заражено или считается зараженным - с точки зрения социальных и экономических ценностей это едва ли существенно, - может принадлежать тому, кому принадлежит, или любому желающему это приобрести. При сохранении правовых норм собственности все это становится бесполезным или не имеющим ценности. Таким образом, в случае с «экологическим отчуждением» мы имеем дело с социальным и экономическим отчуждением при сохраняющемся праве на владение. К продуктам питания это относится в той же мере, как и к воздуху, почве и воде. Это касается всего, что в них живет, но прежде всего тех, кто живет тем , что в них содержится. Разговоры о «квартирных ядах» показывают: все, что составляет нашу цивилизованную повседневность, может быть втянуто в этот процесс.

Главный вывод из сказанного предельно прост: все, что угрожает жизни на этой земле, угрожает тем самым интересам собственности тех, кто живет торговлей и превращением в товар продуктов питания и самой жизни. Таким образом возникает глубокое, систематически обостряющееся противоречие между желанием получать прибыль и интересами собственности, которые двигают процесс индустриализации, с одной стороны, и многообразными грозными последствиями этого процесса, наносящими ущерб прибыли и собственности (не говоря уже об ущербе самой жизни), с другой.

При аварии на атомном реакторе или химическом предприятии в эпоху высокого развития цивилизации на карте Земли снова возникают «белые пятна» - памятники тому, что несет в себе угрозу. Выбросы ядовитых веществ, неожиданно обнаруженные скопления ядовитых веществ на свалках превращают жилые селения в «отравленные» , а земельные участки в пустыри, непригодные для использования. Вдобавок к тому имеются еще и многообразные предварительные стадии и ползучие формы. Рыба из зараженных морей несет угрозу не только людям, употребляющим ее в пищу, но и многим из тех, кто живет ловлей и переработкой рыбы. При опасности смога на время замирает жизнь страны. Целые промышленные районы превращаются в города-призраки. Эффект бумеранга требует, чтобы остановились промышленные предприятия, породившие смог. И не только они. Смогу нет дела до принципа виновности . Он уравнивает и поражает всех, независимо от степени участия в его производстве. Рекламе курортов для легочных больных смог, конечно же, тоже не способствует, он отпугивает клиентов. Если бы информация об опасном уровне загрязнения воздуха (а также воды) была закреплена законом, она могла бы очень скоро сделать курортные управления и индустрию отдыха решительными сторонниками эффективной политики борьбы с вредными воздействиями на природу.

Ситуации риска - это не классовые ситуации

Таким образом, вместе с генерализацией модернизационных рисков освобождается динамика, которую уже нельзя постичь и осмыслить в классовых категориях. Владение заключает в себе невладение и тем самым предполагает социальную напряженность и конфликты, в которых на протяжении длительного времени возникают и закрепляются взаимные социальные идентичности - «те там наверху, мы здесь внизу». Совершенно по-иному складывается ситуация при угрозе риска. Кто попал в зону риска, тому приходится туго, но он ничего не отнимает у тех, кому повезло больше. Подверженность и неподверженность риску не распределяется по полюсам, как богатство и бедность. Пользуясь этой аналогией, можно сказать, что «классу» подверженных риску не противостоит «класс» неподверженных. Галопирующая плата за здоровый образ жизни уже завтра загонит «богатых» (в смысле здоровья и самочувствия) в очередь к больничным кассам, а послезавтра в разряд париев - инвалидов и увечных. Беспомощность властей перед лицом выбросов отравляющих веществ и скандалов с ядовитыми свалками, а также лавина периодически возникающих правовых, компетентных и компенсационных вопросов говорят сами за себя. Это значит, что свобода от рисков обернется завтра необратимой подверженностью им. Конфликты, связанные с модернизационными рисками, возникают по причинам системного характера , которые совпадают с движущей силой прогресса и прибыли. Они соотнесены с размахом и распространением опасностей и возникающих вследствие этого притязаний на возмещение и/или на принципиальную смену курса. Речь в них идет о том, будем ли мы и дальше хищнически относиться к природе (включая нашу собственную, человеческую), и, следовательно, о том, все ли в порядке с нашими понятиями «прогресса», «благосостояния», «экономического роста», «научной рациональности» и т. д. В этом смысле вспыхивающие у нас конфликты принимают характер цивилизационной борьбы за правильный путь в будущее. Во многом они напоминают скорее религиозные войны средневековья, чем классовые конфликты XIX и начала XX века.

Индустриальные риски и разрушения не останавливаются перед государственными границами. Они связывают жизнь травинки в баварском лесу с действенным соглашением о международной борьбе с вредными воздействиями. Отдельно взятой нации нечего делать с наднациональным распространением вредных веществ. Промышленно развитые страны отныне должны делать различие между «национальными балансами впуска и выпуска» . Иными словами, возникает неравенство на международном уровне между странами с «активным», «уравновешенным» и «пассивным» балансом загрязнения; говоря яснее, нужно различать страны, загрязняющие окружающую среду, и страны, вынужденные расхлебывать, вдыхать эту грязь и расплачиваться повышенной смертностью, экологическим отчуждением и обесценением. Это отличие и лежащий в его основе конфликтный материал должны будут вскоре учитывать и «братские страны социалистического сообщества».

Ситуация риска существования под угрозой

Наднациональной неуловимости модернизационных рисков соответствует способ их распространения. Их невидимость практически не дает потребителям возможности выбора. Они - «продукты, которые носят на спине», их проглатывают и вдыхают вместе с другими продуктами. Они - «безбилетные пассажиры» нормального потребления . Они путешествуют с ветром и водой. Они таятся в каждом предмете и в каждом человеке, они минуют все обычно очень строго контролируемые охранные зоны модерна с самым необходимым для жизни - с воздухом, которым мы дышим, с пищей, одеждой, предметами домашней обстановки и т. п. В отличие от богатства, которое притягивает, но может и отталкивать, в отношении которого всегда необходим и возможен выбор, риск и вредные воздействия прокрадываются повсюду имплицитно, не признавая свободного (!) выбора. В этом плане они открывают возможность для возникновения новой предопределенности, своего рода «цивилизационной аскриптивости» риска. В известном смысле это напоминает борьбу сословий в средние века. Сегодня можно говорить о сопряженной с риском судьбе человека в эпоху развитой цивилизации , с этой судьбой рождаются, от нее невозможно избавиться никакими усилиями, в отличие от средних веков все мы в одинаковой степени предоставлены этой судьбе («маленькая разница», но воздействие ее огромно).

В эпоху развитой цивилизации, которая пришла, чтобы снять предопределенность, дать людям свободу выбора, избавить их от зависимости от природы, возникает новая, глобальная, охватывающая весь мир зависимость от рисков, перед лицом которой индивидуальные возможности выбора не имеют силы хотя бы уже потому, что вредные и ядовитые вещества в индустриальном мире вплетены в элементарный процесс жизни. Ощущение этой лишенной выбора подверженности риску делает понятным шок, бессильную ярость и чувство, жизни без будущего, с которым многие противоречиво, но не без пользы для себя реагируют на новейшие достижения технической цивилизации. Можно ли вообще критически относиться к тому, чего нельзя избежать? Нужно ли отказываться от критической дистанции только потому, что этого нельзя избежать, и идти в неизбежное с насмешкой или цинизмом, с равнодушием или ликованием?

Новое международное неравенство

Охватившее весь мир равномерное распространение опасных ситуаций не должно, однако, скрывать социальное неравенство внутри зон, подверженных риску. Оно возникает в первую очередь там, где - тоже в международном масштабе - классовые ситуации и ситуации риска наслаиваются друг на друга. Пролетариат всемирного общества риска селится рядом с дымовыми трубами, нефтеперегонными заводами и химическими фабриками в индустриальных центрах третьего мира. «Крупнейшая промышленная катастрофа в истории», авария в индийском Бхопале довела это до сознания мировой общественности. Производства, сопряженные с риском, выводятся в страны с дешевой рабочей силой. Это не случайно. Существует постоянное взаимное «притяжение» между крайней бедностью и крайним риском. На сортировочной станции по распределению рисков особым предпочтением пользуются «слаборазвитые провинциальные захолустья». И только наивный глупец может думать, что облеченные ответственностью стрелочники не ведают, что творят. Об этом свидетельствует и «более высокая занятость» безработного населения провинций по сравнению с «новыми» технологиями, создающими рабочие места.

Материальная нужда идет рука об руку с пренебрежением риском - это особенно хорошо видно в международном масштабе. О беспечном обращении с пестицидами, например, в Шри-Ланке немецкий эксперт по третьему миру сообщает: «ДДТ там разбрасывают руками, люди покрыты белой пылью». На антильском острове Тринидад (1,2 миллиона жителей) в 1983 году отмечено 120 смертельных случаев отравления пестицидами. «Когда после опрыскивания не чувствуешь себя больным, значит, опрыскивал недостаточно», - говорит один фермер. Для этих людей престижными символами успеха являются комплексные сооружения химических фабрик с их внушительными трубами и резервуарами. Таящаяся в них смертельная угроза остается невидимой. Удобрения, средства для уничтожения насекомых и сорняков, которые производят эти фабрики, воспринимаются прежде всего как знаки освобождения от материальной нужды. Они - предпосылки «зеленой революции», которая - пользуясь постоянной поддержкой индустриально развитых западных государств - подняла в прошедшие годы производство продуктов питания на 30 %, а в некоторых странах Азии и Африки даже на 40 %. Перед лицом этих очевидных успехов на задний план отступает тот факт, что при этом ежегодно на хлопковые и рисовые поля, табачные и овощные плантации распыляются… многие сотни тысяч тонн пестицидов. В конкуренции между явной угрозой голодной смерти и невидимой смертельной угрозой отравления ядами побеждает необходимость борьбы с материальной нуждой. Без массового применения химикатов снизилась бы урожайность полей, свою долю сожрали бы насекомые и плесень. С помощью химии бедные периферийные страны могут создавать собственные запасы продовольствия и обретать хоть какую-то независимость от мощных метрополий индустриального мира. Химические фабрики на их территории усиливают ощущение независимости от дорогого импорта. Борьба с голодом и за автономию создает защитный заслон, за которым вытесняется, преуменьшается серьезность и без того не воспринимаемых органами чувств опасностей; тем самым , накапливаясь и распространяясь, они в конце концов через пищевые цепи возвращаются в богатые промышленные страны.

Защитные, гарантирующие безопасность предписания разработаны недостаточно, а там, где они существуют, они остаются на бумаге. «Промышленная наивность» сельского населения, часто не умеющего ни читать, ни писать, не говоря уже о приобретении защитной одежды, открывает перед менеджментом огромные, в развитых странах давно утерянные возможности узаконенного обращения с рисками: можно издавать предписания и настаивать на их выполнении, зная, что их претворение в жизнь все равно нереально. Таким образом, сохраняется «незапятнанная репутация» и можно с чистой совестью и материальной выгодой свалить ответственность за аварии и смертельные случаи на невежество и бескультурье населения. Когда случаются аварии, всеобщая неразбериха в сфере компетенции и интересы бедных стран открывают широкие возможности для политики сокрытия истины и принижения серьезности опустошительных воздействий. Выгодные, свободные от законодательных ограничений условия производства как магнитом притягивают промышленные концерны и сопрягаются с собственными интересами стран в преодолении материальной нужды, а также достижении государственной автономии, образуя в полном смысле слова взрывоопасную смесь: дьявола голода пытаются победить с помощью Вельзевула накопления рисков . Особо опасные производства выводятся на периферию бедных стран. К бедности третьего мира добавляется ужас перед раскрепощенными разрушительными силами развитой индустрии, чреватой риском. Снимки и сообщения из Бхопала и Латинской Америки говорят сами за себя.

Вилла-Паризи

Самое грязное химическое производство в мире находится в Бразилии. Обитатели трущоб ежегодно должны менять жестяные крыши своих лачуг, так как их разъедают кислотные дожди. Кто долго живет в них, наживает волдыри, «крокодилью кожу», как говорят бразильцы.

Хуже всего приходится обитателям Вилла-Паризи, трущоб с населением в 15 тысяч человек, большинство из которых построили себе скромные домики из серого камня. Газовые маски здесь уже продаются в супермаркетах. У большинства детей астма, бронхит, болезни горла и носа, сыпь на коже.

В Вилла-Паризи легко ориентироваться по запаху. На одном краю клокочет открытая клоака, на другом течет ручей зеленоватой клейкой жидкости. Запах жженых куриных перьев говорит о близости сталелитейного завода, запах тухлых яиц свидетельствует о близости химической фабрики.

Прибор для измерения выбросов вредных веществ, установленный властями, отказал в 1977 году, прослужив всего полтора года. Судя по всему, уровень загрязнения оказался ему не по плечу.

История самого грязного поселка в мире началась в 1954 году, когда бразильская нефтяная фирма «Пегропрас» выбрала заболоченную окраину местом для своего нефтеперегонного завода. Вскоре здесь появился крупнейший сталелитейный концерн Косипа, к нему присоединились американо-бразильский концерн по производству удобрений, мультинациональные концерны «Фиат», «Дау Кемикл» и «Юниен Карпид». Это был период бума бразильского капитализма. Военное правительство пригласило зарубежных предпринимателей производить у себя вредные для окружающей среды продукты. «Бразилия еще может импортировать загрязнение», - хвастался в 1972 году министр планирования Пауло Вельоза. Это был год проведения в Стокгольме конференции по защите окружающей среды. «Единственное, что угрожает экологии Бразилии, - говорил он, - это бедность».

Основной причиной болезней являются недоедание, алкоголь и сигареты, говорит представитель фирмы «Пегропрас». «Люди приходят к нам из Копатао уже больными, - вторит ему Паулу Фугейредо, шеф „Юниен Карпид“, - и если болезнь усугубляется, они обвиняют в этом нас. Это просто лишено логики». Губернатор Сан-Паулу уже два года пытается внести свежую струю в зачумленный Копатао. Он усилил вяло работающую природоохранную службу 13 новыми сотрудниками, установил компьютерное наблюдение за выбросами в атмосферу. Но ничтожно малые штрафы в несколько тысяч долларов отравителям природы не помеха. Катастрофа произошла 25 февраля этого года. Из-за небрежности в работе фирмы «Пегропрас» в болото, на котором стоят свайные постройки Вилла-Соку, вылилось 700 тысяч литров нефти. В течение двух минут над фавелой пронесся огненный смерч. В огне погибло более 500 человек. Трупов маленьких детей не обнаружили. «В этой жаре они просто сгорели дотла», - утверждает бразильский чиновник.

Птицы падали с неба. Индийские водяные буйволы валились замертво на улицах и полях и спустя несколько часов вздувались от центральноазиатской жары. И повсюду умершие от удушья люди, с пеной у рта, с судорожно сжатыми руками вцепились в землю. В конце прошлой недели их было три тысячи, и количество жертв растет, власти сбились со счета. Около двадцати тысяч человек, по всей вероятности, ослепнут. В городе Бхопал в ночь с воскресенья на понедельник произошел не имеющий аналогов в истории индустриальный апокалипсис. На одной из химических фабрик произошла утечка газа, ядовитое облако точно саваном покрыло густонаселенный район площадью в шестьдесят пять квадратных километров. Когда оно наконец рассеялось, вокруг распространился сладковатый запах разложения. Город превратился в поле сражения, хотя не было никакой войны. Индусы сжигали мертвецов на кострах, по двадцать пять человек сразу. Скоро стало не хватать дров для ритуальной кремации - тогда трупы стали обливать керосином и поджигать. На мусульманском кладбище оказалось мало места, пришлось вскрывать старые могилы, нарушая священные заповеди ислама. «Я знаю, - жалуется один из могильщиков, - грех класть в одну могилу двух человек. Аллах да простит нас - мы хоронили в одной могиле трех, четырех и больше».

В отличие от бедности вызванное рисками обнищание третьего мира не щадит и богатых. Нарастание рисков сужает мировое сообщество до размеров подверженной опасностям общины. Эффект бумеранга затрагивает в первую очередь те богатые страны, которые избавились от чреватых рисками производств, но продолжают с выгодой для себя импортировать продукты питания. С фруктами, бобами, какао, кормом для скота, чайными листьями и т. д. пестициды возвращаются на свою высокоиндустриализированную родину. Крайнее неравенство мирового сообщества и экономическая интеграция сближают бедные кварталы в периферийных странах с богатыми жилищами в индустриальных центрах. Эти кварталы становятся источниками заражения, которое - подобно заразным болезням бедняков, возникавшим в тесноте средневековых городов, - не обходит стороной и комфортабельные места обитания богачей.

Глобализация - процесс всемирной экономической, политической и культурной интеграции и унификации. Основным следствием этого является мировое разделение труда, миграция (и, как правило, концентрация) в масштабах всей планеты капитала, человеческих и производственных ресурсов, стандартизация законодательства, экономических и технологических процессов, а также сближение и слияние культур разных стран. Это объективный процесс, который носит системный характер, то есть охватывает все сферы жизни общества. В результате глобализации мир становится более связанным и более зависимым от всех его субъектов. Происходит как увеличение количества общих для группы государств проблем, так и расширение числа и типов интегрирующихся субъектов .

Взгляды на истоки глобализации являются дискуссионными. Историки рассматривают этот процесс как один из этапов развития капитализма. Экономисты ведут отсчет от транснационализации финансовых рынков. Политологи делают упор на распространение демократических институтов. Культурологи связывают проявление глобализации с вестернизацией культуры, включая американскую экономическую экспансию. Имеются информационно-технологические подходы к объяснению процессов глобализации. Различается политическая и экономическая глобализация. В качестве субъекта глобализации выступает регионализация, дающая мощный кумулятивный эффект формирования мировых полюсов экономического и технологического развития.

Критичное отношение к растущему всемирному объединению на общественно-политическом и экономическом уровнях красной нитью проходит через все произведения Ульриха Бека. С позиций социологии он показывает, что перед современным обществом стоят такие проблемы, которые требуют новых концепций построения государства и общества. Классическое национальное государство все больше теряет свою роль политического и общественного инструмента разграничения и организации и уступает транснациональным образованиям. Ульрих Бек убежден, что глобальный капитализм подрывает основы демократических свобод, радикализируя социальное неравенство и устраняя принципы социальной справедливости и безопасности. Вытекающий из этого растущий национализм в XXI веке может, как утверждает Бек, поставить под угрозу политическую свободу и стать плодородной почвой для провозглашающих насилие сектантов и экстремистов. <Невозможно больше избежать опасности террактов и сибирской язвы. Возникает вопрос: кончилось ли короткое царствование экономики? Присутствуем ли мы вновь при утверждении первенства политики?.. Глобальное нашествие террора похоже на Чернобыль мировой экономики: как там были захоронены отходы атомного производства, так и здесь - мы на похоронах обещаний о спасении, которые дал нам неолиберализм. Авторы убийственных террактов не только показали уязвимость западной цивилизации, они также стали предвестниками конфликтов, к которым может привести глобализация экономики> .

В своей социологической концепции глобализации Ульрих Бек не только раскрывает суть глобализации и различных ее измерений, но и намечает перспективы практической политической работы, необходимой для адекватного реагирования на вызовы новой эпохи.

Теоретические вопросы

1. Глобализация представляет собой многомерный процесс, затрагивающий различные стороны жизнедеятельности общества и человека: информационную, экономическую, экологическую и др. Нельзя объединять различные сферы глобализации воедино, так же как и нельзя вычленять в качестве основной экономическую либо иную ее область.

Суть глобализации состоит во всеобщем уничтожении границ повседневной жизнедеятельности, совпадавших с границами национальных государств.

Общества в ходе глобализации перестают жить в ограниченных друг от друга <контейнерах> национальных государств. Иными словами национально-территориальный признак перестает быть основанием при определении границ жизнедеятельности различных сообществ.

2. Аннулирование глобализацией <контейнерного> принципа членения социального пространства приводит современную социологию, опирающуюся на национально-государственную модель общества, к необходимости пересмотра существующих подходов. Новые подходы должны быть даны в рамках социологии глобализации, которая займется исследованиями транснациональных социальных пространств.

На данном этапе социология глобализации представляет собой множество теоретических подходов, отрицающих национально-государственный принцип конструирования общества. И хотя многие из этих теорий противоречат друг другу, в целом они свидетельствуют о росте понимания необходимости создания новых социально-теоретических принципов описания общества.

3. Важным вопросом не только для достоверности теоретического описания современного глобального мира, но и для создания возможности адекватных времени действий является вопрос разграничения понятий глобализация и глобализм.

Глобализация - это объективный процесс, вызывающий возрастание роли транснациональных пространств, событий, конфликтов и имеющий место в самых различных сферах человеческой деятельности: экономической, информационной, экологической и др. В то же время глобализм представляет собой неолиберальную идеологию мирового рынка, навязывающую всеобщую конкуренцию и естественный отбор, не считаясь зачастую с традициями и представлениями многих народов и стран.

Практические вопросы

1. Глобализация производства и экономических отношений в целом вместе с техническим прогрессом приводят к росту безработицы. При этом новые рабочие места легко можно перенести в районы с низкой оплатой труда.

Таким образом, богатые, уменьшая издержки, богатеют еще быстрее, бедные, лишаясь рабочего места, скатываются вниз по социальной лестнице.

Кроме тех традиционных негативных последствий, которые несет безработица для общества, разрастание ее в глобальных масштабах означает еще и снижение уровня налоговых поступлений в государственную казну. При этом материально необеспеченный гражданин откажет в легитимности такому государству. Государство, лишенное политических и экономических ресурсов, не сможет обеспечивать <дорогостоящие> демократические ценности и свободы. Тем самым, капитализм, вызывающий глобальное снижение уровня занятости в погоне за минимизацией издержек, разрушает социальное государство и демократию, которая является основой его собственного существования.

Пренебрежение со стороны богатых интересами остального населения вызывает рост недовольства со стороны последних и, разрушая солидарность, приводит зачастую к самым негативным последствиям - глобальному распространению терроризма.

2. Рост могущества транснациональных корпораций означает ограничение суверенитета национальных государств. Это происходит не только потому, что транснациональные корпорации, сокращая налоговые отчисления, оптимизируя схемы своих производств и занятости в масштабах всего мира, лишают национальные государства экономических и политических ресурсов. Транснациональные акторы, в отличие от тех, кто действует на уровне национального государства по определенным правилам, руководствуются политикой установления правил.

3. Разрушение социально-структурирующей силы национального государства, снижение его суверенитета, стремительное возрастание роли транснациональных пространств и сообществ, а также развитие негативных последствий глобализма, ставит перед людьми всего мира важнейшую задачу, от успешности достижения которой зависит возможность дальнейшего развития обществ на основе идей равенства и социальной справедливости.

Выход из сложившейся ситуации, по мнению У.Бека, возможно найти исключительно политическим путем. Модель, предлагаемая немецким ученым, предполагает создание совокупности транснациональных государств. Эти государства не являются национальными, а, следовательно, территориальными и принимают глобальность в ее многомерности как необратимое положение дел.

Транснациональные образования отказываются от принципа взаимоисключающего (<эксклюзивного>) суверенитета, формируясь на основе инклюзивного суверенитета. Таким образом, государства возрождают свой региональный суверенитет за пределами национального, в рамках кооперации транснациональных государств. Только так государство сможет ограничить налоговые лазейки транснациональных корпораций, обеспечить утверждение транснационального права, эффективно борясь с транснациональной преступностью, а так же осуществлять транснациональную культурную политику.

Сопутствовать этим масштабным изменениям, по мнению Бека, должны с одной стороны, реформы в образовательной системе, призванные ликвидировать привязку к определенным рабочим местам, ориентировать учащихся на новые транснациональные формы взаимодействия, способствовать осмыслению особенностей транскультурных коммуникаций. Так же создание транснациональных государств должно сопровождаться реформированием сферы труда: ориентацией на участие труда в капитале (например, замена долей в зарплате долями в собственности) и приданием экономической привлекательности общественному труду (который станет не местом занятости хронических безработных, а интересным для всех способом самореализации).

ОШИБКИ ГЛОБАЛИЗМА - ОТВЕТЫ НА ГЛОБАЛИЗАЦИЮ.
Перевод с немецкого А. Григорьева и В. Седельника

Москва. 2001
Содержание
Предисловие. Перевод В. Седельника

Часть первая (Главы I- IV перевод В. Седельника)

I. Виртуальные налогоплательщики

II. Национальное государство между мировой экономикой и индивидуализацией утрачивает свой суверенитет: что делать?

III. Шок глобализации: запоздалая дискуссия

Часть вторая

ЧТО ИМЕЕТ В ВИДУ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ? ИЗМЕРЕНИЯ, КОНТРОВЕРЗЫ, ДЕФИНИЦИИ

IV. Открытие мирового горизонта: к социологии глобализации

1. Социология как интеллектуальная дисципли-нирующая сила: контейнерная теория общества

2. Транснациональные социальные пространства

3. Логики, измерения, последствия глобализации

А) Капиталистическая мировая система: Уоллерстайн

Б) Постинтернациональная политика: Розенау, Джилпин, Хелд

В) Мировое общество риска: экологическая

Глобализация как принудительная политизация

Г) Почему ложен тезис о макдоналдизации мира: парадоксы культурной глобализации

Д) Глокализация: Роланд Робертсон

Е) Власть воображаемой возможной жизни: Архун Аппадураи

Ж) Глобализованное богатство, локализованная бедность: Зигмунт Бауман

З) Капитал без труда

(Главы V-VIII перевод А. Григорьева)

V. Транснациональное гражданское общество:

Как возникает космополитический взгляд на вещи

1. Промежуточные итоги: “методологический национализм” и его опровержение

2. Символически инсценированный массовый бойкот:инициативы граждан мира и глобальная субполитика.

3. Полигамия в плане местожительства: полилокальный брак с несколькими местожительстваыи открывает ворота глобализации в частной жизни

4. Возможна ли межкультурная критика?

А) “Мудрость, полная плутоватой шутливости”

Б) Контекстуальный универсализм

VI. Контуры мирового общества: конкурирующие перспективы

1. Третьи культуры или глобальное гражданское общество?

2. Космополитическая демократия

3. Капиталистическое мировое общество

4. Мировое общество риска: клетка модерна открывается

5. Мировое общество как недемократически легитимированная политика

6. Перспективы: транснациональное государство

Часть третья ЗАБЛУЖДЕНИЯ ГЛОБАЛИЗМА

1. Метафизика мирового рынка

2. Так называемая свободная мировая торговля.

3. В области экономики мы имеем дело (еще) с интернационализацией, а не глобализацией

4. Драматургия риска

5. Отсутствие политики как революция

6. Миф о линейности

7. Критика катастрофического мышления

8. Черный протекционизм

9. Зеленый протекционизм

10. Красный протекционизм

Часть четвертая ОТВЕТЫ НА ВЫЗОВ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

1. Международное сотрудничество

2. Транснациональное государство или

“инклюзивный суверенитет”

3. Участие в капитале

4. Переориентация образовательной политики

5. Являются ли транснациональные предприниматели не-демократичными, анти-демократичными?

6. Союз за гражданский труд

7. Что придет на смену нации, экспортирующей “Фольксваген”? Новые культурные, политические и экономические целеполагания

8. Экспериментальные культуры, нишевые рынки и общественное самообновление

9. Общественные предприниматели, трудящиеся-для-себя

10. Общественный договор против эксклюзии?

VII. Европа как ответ на глобализацию

VIII. Перспективы. Гибель a la carte: бразилизация Европы
^ Рекомендуемая литература
ПОСЛЕСЛОВИЕ

А. Филиппов. Печальная глобализация: локальное без границ, глобальное без места
Предисловие

Цель этой книги - дать вразумительные и четкие ответы на нерешенные пока вопросы, возникшие в ходе дискуссии о гло-бализации, показать неоднозначность этой дискуссии, рас-плывчатость используемых в ней понятий, ее (часто неразли-чаемые) измерения, помочь избежать ошибок в толковании этого явления, но в первую очередь открыть путь для полити-ческих ответов на вызов глобализации. В центре, таким обра-зом, оказывается простой, но нелегкий для ответа двойной вопрос: что имеется в виду под глобализацией и где искать политическое решение проблемы?

В связи с этим исследованием возникли два тома материа-лов дискуссии, в которых на примере “классических” и новых текстов представлены различные ответвления темы, резуль-таты споров и разногласия по поводу глобализации:

- политика глобализации,

- перспективы мирового общества - контроверзы, кон-фликты, парадоксы.

Я начал работу над этими томами два года назад. Их завер-шение стало возможным благодаря стипендии, которую мне предоставил Кардиффский университет в Уэльсе (Distinguished Research Professorship) и которой я воспользовался в течение зимнего семестра 1995/96 года. Эта книга не была бы написа-на без чрезвычайно плодотворных дискуссий, в которых уча-ствовали Барбара Адам, Мартин Олброу, Йорг Дюрршмидт, Энтони Гидденс, Дэвид Хелд, Скотт Лэш, Джон Томпсон, Робин Уайт-Гров, Хелен Уилкинсон, Брайен Уинн и многие дру-гие, но прежде всего, как всегда, - Элизабет Бек-Гернсхайм. Всем им я выражаю свою сердечную признательность.
Часть первая

ВВЕДЕНИЕ
Виртуальные налогоплательщики

В мирном крахе берлинской стены и закате советской импе-рии многие увидели начало конца политики как таковой, пола-гая, что наступила эпоха по ту сторону социализма и капита-лизма, утопии и эмансипации. Но шло время, и радостные декларации прощания с политикой все больше сбавляли тон. Ибо непременно возникающее сегодня в любой публичной дис-куссии пугающее слово “глобализация” говорит не столько о закате политики, сколько о том, что политическое вырывается за категориальные рамки национального государства и даже из ролевой схемы того, что считалось “политическим” и “не-политическим” действием. На какой бы содержательный аспект ни указывала новая риторика глобализации (экономика, рын-ки, борьба за рабочие места, производство, товары и услуги, финансовые потоки, информация, стили жизни), в каждом слу-чае бросаются в глаза политические последствия, вызванные к жизни действием механизмов экономического риска глобализа-ции: институты индустриального общества, до того как бы пол-ностью закрытые для политики, могут “дать трещину” и от-крыться для политического вмешательства. Предпосылки социального государства и пенсионной системы, социального обеспечения и коммунальной политики, функционирования инфраструктуры, организованная сила профсоюзов, межпро-изводственная система переговоров по вопросам тарифной ав-тономии, так же как государственные расходы, налоговая сис-тема и “справедливое налогообложение” - все плавится под палящим солнцем глобализации и отливается в формы, делаю-щие возможным (как предполагается) политическое воздействие. Реагировать, тем или иным образом отвечать на это дол-жны все действующие лица общества, причем ответы будут да-ваться не по старой типичной схеме (деление на правых и ле-вых) политического поведения 1.

Можно сказать так: то, что для рабочего движения в XIX веке было вопросом классовой борьбы, для транснацио-нальных предприятий на рубеже XX-XXI столетий стало во-просом глобализации. С тем, однако, существенным разли-чием, что рабочее движение выступало как оппозиционная сила, в то время как глобальные предприятия до настоящего времени действуют без (транснационального) оппонента.

Почему глобализация означает политизацию? Потому что приведение в действие механизма глобализации позволяет предпринимателям и их объединениям отвоевать у демокра-тически организованного капитализма свободу действий, сдерживаемую политикой социального государства. Глобали-зация делает возможным то, что, по-видимому, всегда скрыт-но присутствовало в капитализме, но на стадии его укроще-ния социальным демократическим государством оставалось замаскированным: предприятия, особенно работающие в гло-бальном масштабе, играют ключевую роль не только в орга-низации экономики, но и общества в целом - хотя бы уже “только” потому, что они в состоянии отнимать у общества его материальные ресурсы (капитал, налоги, рабочие места).

Функционирующая в глобальных масштабах экономика подрывает основы национальной экономии и национальных государств. Тем самым открывается путь субполитизации со-вершенно нового размаха и с непредсказуемыми последствия-ми. Речь идет о том, чтобы в новом раунде борьбы элегантно
1. См. об этом: Giddens A. Jenseits von Links und Rechts , Frankfurt/M. 1997. - Здесь и далее прим. автора.
отодвинуть старого противника по имени “труд” на запасной путь истории; но также - и прежде всего - о том, чтобы одно-временно заявить о расторжении договора с “идеальным со-вокупным капитализмом”, как Маркс называл государство;

Т. е. чтобы избавиться от пут труда и государства, как они сло-жились в XIX и XX веках.

“Все сословное, все стародавнее, все окостеневшее и заско-рузлое испарилось”, - заявлял Маркс уже в ^ Коммунистичес-ком манифесте, не скрывая ликования по поводу заложенного в капитализме революционного потенциала. “Сословной” теперь стала социально-государственная и профсоюзная орга-низация труда, а “окостеневшими и застывшими” оказались бюрократические контрольные установки и налоговые огра-ничения (национального) государства. При этом эффектив-ность и элегантность обосновываются совершенно новыми измерениями “политики объективной необходимости” гло-бализации.

Повсюду утверждают, будто бы не интересы предприятий, а “глобализация” делает необходимыми мучительные разры-вы и надломы. Под давлением “законов” глобализации ради достижения определенной цели якобы нужно действовать в направлении, противоположном движению к цели; к приме-ру, чтобы обеспечить людей работой там, где они живут, ра-бочие места необходимо радикально упразднять или перево-дить в другие местности. Именно потому, что занятость в сфере труда может и должна сокращаться во имя повышения прибыли, нынешняя политика превращается в свою проти-воположность. Кто подстегивает экономический рост, тот в конечном итоге плодит безработицу. Кто понижает налоги, чтобы повысить шансы на получение дохода, тот, вероятно, тоже порождает безработицу. Необходимо подвергнуть науч-ному изучению и критическому осмыслению политические и общественные парадоксы транснациональной экономики, которая заманивает обещаниями “упразднить инвестицион-ные препоны” (читай: упразднить экологическое, профсоюз-ное, социально-государственное, налоговое регулирование) во имя все большего сокращения рабочих мест и одновремен-но дальнейшего роста производства и доходов.

Это означает, что введение в действие механизма глобали-зации несет в себе фактор угрозы, т. е. политика глобализа-ции нацелена на избавление не только от профсоюзных, но и от национально-государственных ограничений, она имеет целью ослабление национально-государственной политики. Риторика занимающих важные посты представителей эконо-мики против политики социального государства предельно ясна. В конечном итоге речь идет о том, чтобы предельно уменьшить возложенные на государство задачи и сократить государственный аппарат, осуществить мечту анархического рынка - утопию минимального государства. При этом проис-ходит довольно парадоксальная вещь: глобализация нередко влечет за собой денационализацию.

Многие не понимают, что глобализация представляет опасность не только для профсоюзов, но и для политики как таковой, для государства. Представители разных поли-тических партий, пораженные и восхищенные глобализа-цией, “размягчающей государственные и общественные институты”, только начинают смутно догадываться, что они, по словам старика Маркса, обречены стать своими собственными “могильщиками”. Я, по крайней мере, с не-вольной иронией смотрю на то, как некоторые политики требуют рынка, рынка, как можно больше рынка и явно не замечают, что тем самым они умерщвляют свой собствен-ный жизненный нерв, перекрывают кран, из которого те-кут деньги и властные полномочия. Видели ли вы когда-нибудь подобное бездумно-радостное театральное пред-ставление публичного самоубийства?

На чем строится новая власть и могущество транснацио-нальных предприятий? Из чего рождается, каким образом прирастает их стратегический потенциал?

Он рождается из вторжения в материальные жизненные артерии современных национально-государственных образо-ваний, вторжения, которое происходит без революции, без изменения законодательной базы и тем более конституции, а только в процессе нормального функционирования, так ска-зать, в business as usual, обычной деловой активности.

Во-первых, предприятия могут экспортировать рабочие места туда, где расходы по найму рабочей силы и налоги са-мые низкие.

Во-вторых, они в состоянии (на основе создания инфор-мационно-технической близости и соседства в любой точке планеты) благодаря разделению труда таким образом рассре-доточивать производство продуктов и оказание услуг в раз-ных местах мира, что национальная принадлежность фирм способна только вводить в заблуждение.

В-третьих, они в состоянии сталкивать лбами нацио-нальные государства и таким образом устраивать глобальные закулисные торги в поисках мест с самыми низкими налога-ми и самой благоприятной инфраструктурой; они могут так-же “наказывать” национальные государства, если сочтут их слишком “дорогими” или “враждебно относящимися к инве-стициям”.

Наконец, в-четвертых, они могут в произведенных и кон-тролируемых ими дебрях глобального производства самосто-ятельно определять место для инвестиций, для производства, для уплаты налогов и для жительства и противопоставлять их друг другу. В результате капитаны бизнеса могут жить в самых красивых местах, а налоги платить там, где они самые низкие.

И все это, разумеется, без обращения в парламент или кон-сультации с ним, без решения правительства, без изменения в законодательстве; для этого не нужна даже публичная дис-куссия. Это дает право ввести понятие “субполитика”1 - не как (теоретическую) возможность заговора, а как дополни-тельный шанс для деятельности и узурпации власти за рамка-ми политической системы, шанс, который во все большей мере получают предприятия, действующие на всем простран-стве мирового общества. Баланс власти нарушается, договор о распределении полномочий Первого модерна индустри-ального общества расторгается и - без участия правительств и парламентов, общественности и судов - переписывается в пользу самостоятельного управления экономической деятель-ностью самого собой. Переход к еще не выторгованной, но, во всяком случае, заново переписывающей правила игры в обществе политике глобализации произошел незаметно, в нормальном режиме, в ходе разворачивающейся своим чере-дом модернизации.

Национальное государство есть государство территориаль-ное, его власть зиждется на связи с определенной местностью (контроль над членством, издание действующих законов, за-щита границ и т. д.). Мировое общество, которое образова-лось в процессе глобализации во многих сферах, а не в одной только экономической, ослабляет, ставит под сомнение мо-гущество национального государства, вдоль и поперек про-низывая его территориальные границы множеством разно-образных, не связанных с определенной территорией
1. Подробнее о понятии “субполитика” см.: Beck U. Die Erfmdung des Politischen , Frankfurt/M. 1993, Кар. V, S. 149-171.
социальных зависимостей, рыночных отношений, сетью ком-муникаций, несхожими нравами и обычаями населения. Это проявляется во всех важнейших сферах, на которых держит-ся национально-государственный авторитет: в налоговой по-литике, в высших полномочиях полицейского аппарата, во внешней политике, в области военной безопасности. Для при-мера рассмотрим внимательнее налоговую политику.

Взимание налогов - не просто один из принципов автори-тета национального государств, а его главный принцип. Суве-ренное распоряжение налогами связано с контролем за хо-зяйственной деятельностью в пределах определенной терри-тории. Но расширение возможностей хозяйствования в рамках мирового общества делает эту предпосылку все более фиктивной. Предприятия могут производить продукцию в одной стране, платить налоги в другой, а требовать государ-ственных субсидий в форме мероприятий по созданию инфра-структуры - в третьей. Обладающие богатством частные лица стали мобильнее, изобретательнее в поисках и использовании лазеек в законодательстве национального государства; те, кто располагает пользующимися спросом знаниями, могут ис-пользовать их там, где им будет выгоднее; наконец, бедные могут уехать туда, где, как они думают, в кисельных берегах текут молочные реки. Напротив, попытки национальных го-сударств отгородиться от этих процессов сталкиваются с про-тиворечиями: чтобы выдержать глобальную конкурентную борьбу, отдельным государствам приходится привлекать ка-питал, людей и знания.

Гладиаторы экономического роста, обхаживаемые полити-ками, подрывают авторитет государства, когда ратуют за уве-личение производства и одновременно уводят у государства налоги. Пикантность ситуации заключается в том, что имен-но самые богатые становятся виртуальными налогоплательщикоми, и их богатство не в последнюю очередь покоится на вир-туозной ориентации в виртуальном мире. Они подрывают (чаще всего) легальными, но нелегитимными способами бла-госостояние демократического общества, возможностями ко-торого пользуются.

Журнал “Фортуне”, который регулярно публикует список пятисот крупнейших предприятий мира, добившихся наи-больших успехов, с ликованием возвещает, что они “преодо-лели границы ради завоевания новых рынков и подавления локальной конкуренции. Чем больше стран, тем выше доход. Доходы крупнейших пятисот предприятий выросли на 15%, а их оборотные средства только на 11%” 1.

“Доходы ползут вверх, рабочие места сокращаются, - пи-шет "Шпигель", - экономическое чудо особого рода отпуги-вает нацию. На предприятия проникло новое поколение ру-ководителей концернов - приверженцев культа акции по американскому образцу. Самое фатальное заключается в том, что биржа поощряет этих губителей рабочих мест” 2 .

Предприниматели открыли философский камень богат-ства. Новая магическая формула гласит: капитализм без тру-да плюс капитализм без налогов. Поступления от налогов с кор-пораций и налогов на доходы предприятий упали с 1989 по 1993 год на 18,6%; их доля в общих налоговых сборах государ-ства уменьшилась почти наполовину. “Социальная система нуждается в перестройке, для нее должна быть создана новая база, - аргументирует Андре Горц. - Но в ходе этой пере-стройки - не демонтажа - следовало бы спросить себя, по-
1. Fortune , New York, 5. 8.1966, цит. по: Frederic F. Clairmont , Endlose Profile , endliche Welt , in Le monde doplomatique , 11.April 1997, S.I; там же приводятся данные транс-национального развития.

2 Der Spiegel , 12/1997, S. 92-105; там же приводятся данные о многократном рос-те доходов на фоне драматического сокращения занятости.
чему создается впечатление, что она не финансируется. Стра-ны Европейского Союза (ЕС) за последние двадцать лет ста-ли богаче на 50-70%. Рост экономики значительно превышал рост населения. И все же ЕС насчитывает сегодня двадцать миллионов безработных, пятьдесят миллионов бедных и пять миллионов бездомных. Куда же девалось дополнительное бо-гатство? Известно, что в США рост экономики обогатил толь-ко десять процентов населения. Эти десять процентов полу-чили девяносто шесть процентов дополнительных доходов. В Европе дела обстояли не столь удручающе, но и не намного лучше.

В Германии доходы предприятий выросли с 1979 года на девяносто процентов, зарплата - на шесть процентов. По-ступления с подоходного налога за последние десять лет уд-воились; налоги с корпораций уменьшились наполовину и составляют всего лишь тринадцать процентов общих на-логовых сборов. В 1980 году они составляли двадцать пять процентов; в 1960-м- даже тридцать пять. Останься они на уровне двадцати пяти процентов, государство получало бы в последние годы дополнительно 86 миллиардов марок ежегодно.

Подобное же развитие наблюдается и в других государствах. Большинство транснациональных фирм, таких, как “Сименс” или БМВ, больше не платят налоги внутри страны... Если в этой сфере ничего не изменится... то люди вряд ли станут по-корно взирать на то, как сокращаются их пенсии, заработная плата, услуги социального характера” 1.

Транснациональные организации превосходят самих себя рекордными доходами - и массовым сокращением рабочих мест. В конце хозяйственного года правления одно за другим
1. Интервью Андре Горцав “Франкфурте альгемайне цайтунг” от 1. 8. 1997, с. 1.
сообщают о фантастических прибылях. А в это время поли-тики, в обязанности которых входит оправдание скандально-го роста массовой безработицы, настаивают на дальнейшем понижении налогового бремени в чаще всего тщетной надеж-де, что дополнительное богатство богачей даст хотя бы немно-го новых рабочих мест.

Как следствие этого накапливаются конфликты - в том числе и в хозяйственной сфере, а именно между виртуальны-ми и реальными налогоплательщиками. В то время как транс-национальные корпорации в состоянии уклоняться от нало-гообложения в рамках национального государства, малым и средним предприятиям, создающим большую часть рабочих мест, приходится истекать кровью под прессом перестроив-шейся налоговой бюрократии. Словно в насмешку, история распорядилась таким образом, что именно те, кто оказывает-ся в проигрыше от глобализации, в дальнейшем должны будут оплачивать всё, социальное государство и функционирующую демократию, в то время как оказавшиеся в выигрыше полу-чают сказочные прибыли и уклоняются от ответственности за грядущие судьбы демократии.

Но и противоречия “капитализма без труда” дают о себе знать. Менеджеры мультинациональных концернов перево-дят свои правления в Южную Индию, а своих детей посыла-ют учиться в лучшие европейские университеты, финанси-руемые национальными государствами. Им и в голову не приходит перебраться жить туда, где они создают рабочие места и платят низкие налоги. Сами они, как чем-то само со-бой разумеющимся, пользуются дорогостоящими основны-ми политическими, социальными и гражданскими правами, общественное финансирование которых ими же и торпеди-руется. Они ходят в театры. Наслаждаются природой и ланд-шафтами, уход за которыми требует больших денег. Околачиваются в еще относительно свободных от насилия и кри-минала метрополиях Европы. Но своей ориентированной на прибыль политикой они вносят существенный вклад в разру-шение этих европейских форм жизни. Позволительно спро-сить, где будут жить они или их дети, когда государства и де-мократия в Европе лишатся финансирования?

Что хорошо для “Дойче банк”, давно уже нехорошо для Германии. Транснациональные корпорации выходят из на-ционально-государственных рамок и де-факто расторгают договор о лояльности с институтами национального госу-дарства. По этой причине падает внутренний уровень соци-альной интеграции соответствующих стран, и падает тем ниже, чем больше он обосновывался чисто экономическими факторами. В этот коварный водоворот попадают прежде все-го благоденствующие социальные государства: им приходит-ся выплачивать кодифицированные пособия постоянно рас-тущему числу безработных (их около пяти миллионов в одной только Германии), причем число это увеличивается по мере утраты государствами контроля над налогами, ибо у трансна-циональных предприятий в их игре за право размещать про-изводство по своему усмотрению на руках оказались одни только козыри. Эти предприятия дотируются многократно: во-первых, оптимизируя мероприятия по созданию инфра-структуры, во-вторых, собирая дотации, в-третьих, уменьшая до минимума налоги и, в-четвертых, экстернализируя расхо-ды по содержанию безработных.

Водоворот, тянущий вниз социальное государство, прояв-ляет себя не только убывающими ресурсами при скачкооб-разно растущих расходах, но и отсутствием средств для его умиротворения, в то время как пропасть между бедными и богатыми становится все шире. Поскольку национально-го-сударственные рамки утрачивают свою обязательность, те, кто выигрывает от глобализации, и те, кто от нее проигрывает, оказываются, так сказать, сидящими за разными столами. Новые богатые больше не нуждаются в новых бедных. До-биться какого-то равновесия между ними трудно хотя бы уже потому, что отсутствуют рамки общности, в которых можно было бы локализовать и урегулировать этот выходящий за границы национального государства конфликт1.

Не составляет труда представить себе, как логика конфлик-та капиталистической игры с нулевой суммой 2 заявляет о себе все острее, в то время как средства умиротворения сокраща-ются и оказываются недостаточными для того, чтобы при фор-сированном экономическом подъеме возникали условия для роста общественного пирога.

Так проявила свою ненадежность модель Первого, нацио-нально-государственного модерна, задуманного и осуществ-ленного на принципе единства культурной идентичности (“народ”), пространства и государства; при этом пока не про-сматривается идея нового единства человечества, планеты Земля и мирового государства или хотя бы желания такого единства.
1. См. об этом с. 102 и след. наст. изд.

2 В теории игр эта игра, в которой выигрыш одного участника в точности равен проигрышу другого. - Прим. ред.
II

Национальное государство между мировой экономикой и индивидуализацией утрачивает свой суверенитет: что делать?

Вывод витает в воздухе: проект модерна, по всей видимос-ти, провалился.

Первыми свидетельство о смерти притязаниям науки на разум и рационализм с радостным энтузиазмом выдали фи-лософы постмодернизма. То, что выдает себя за универсализм западного Просвещения и прав человека, есть не что иное, как голос “мертвых, старых, белых мужчин”, которые подав-ляют права этнических, религиозных и сексуальных мень-шинств, возводя в абсолют свой партийный “метарассказ” 1 .

Столетняя тенденция к индивидуализации, утверждают далее постмодернисты, привела к ослаблению социальных связей, к утрате обществом коллективного самосознания и, следовательно, способности к политическому действию. По-иски политических ответов на судьбоносные вопросы о буду-щем лишились субъекта и локализации в пространстве.

Экономическая глобализация лишь завершает в этой мрач-ной перспективе то, что постмодернизм готовил в интеллек-туальной сфере, а индивидуализация в политической - рас-пад модерна. Диагноз звучит так: капитализм не нуждается в труде и плодит безработицу. В результате распадается исто-рический союз между рыночной экономикой, социальным
1 Немецкому термину Metaerahlung соответствует французский metarecit . Прим. ред.
государством и демократией, который до сих пор сплачивал и узаконивал национально-государственный проект модер-на. С этой точки зрения неолибералы являются ликвидатора-ми западной цивилизации - даже если они выдают себя за ее реформаторов. Их модернизация, если иметь в виду социальное государство, демократию и общество, ведет к смерти.

Но упадок начинается в голове. Фатализм - болезнь, в том числе и болезнь языка. Прежде чем бросаться с Эйфелевой башни, не мешало бы сходить к логопеду. “Понятия стали пустыми, они больше не захватывают, не проясняют, не вдохновляют. Серая пелена, нависшая над миром... возможно, объясняется и тем, что слова заплесневели” 1 . То, что представ-ляется распадом, могло бы, если бы удалось преодолеть ортодоксальность взглядов, приведших к краху Первый модерн, стать началом превращения во Второй модерн 2 .
1. BeckU. ^ Vater der Freiheit, in: ders., (Hg.), Kinder der Freiheit, Frankfurt/M. 1977, S.377 f.

2 Pater semper insertus. По поводу “Второго модерна” в прессе задним числом раз-горелся спор об авторстве. Но отсутствие начитанности и неумение правильно цитировать - еще не основание для подозрений в неоригинальности. “На пути к Второму модерну” - так формулируется название издаваемой мной.серии. “На пути к другому модерну” - так звучит подзаголовок моей книги “Общество рис-ка”, вышедшей в 1986 году в издательстве Suhrkamp. Там тоже делается различие между “простой” и “рефлексивной модернизацией”, “первым” и “вторым модер-. ном” - как и во всех книгах, появившихся после этого. Книга “Изобретение по-литического” (вышла в 1993 году в издательстве Suhrkamp) должна была назы-ваться сначала “По ту сторону правой и левой ориентации”, а потом “Второй модерн”; по разным причинам от этих названий пришлось отказаться. Впрочем, значение, которое придается тому или иному понятию, играет, наверно, не та-кую уж важную роль. Между понятиями “второй модерн” и “другой модерн” су-ществует близость и в содержательном отношении. Темы книжной серии - индивидуализация, экологический кризис, общество без работы, даже глобали-зация - были центральными темами уже в “Обществе риска”. Догадываюсь, ка-ким будет очередной упрек: “Так, значит, ничего нового!..” Если и есть понятий-ное родство, то со словосочетанием “незавершенный модерн”, предложенным Юргеном Хабермасом. См.: Habermas J. JenseUs des Nationalstaats?\w. Beck U. (Hg.), Politik der Globalisierung, Frankfurt/M. 1997.
В книге “Дети свободы” я попытался показать, что с так на-зываемым “распадом ценностей”, по-видимому, приходит ко-нец коллективной ортодоксии политической деятельности, а не политической деятельности как таковой. Социально-мо-ральная среда блекнет, но параллельно с этим вырабатыва-ются основы жизненного мира для всемирного республикан-ства, в центре которого свобода отдельного человека.

Разумеется, выступать против мощного мирового рынка нелегко. Это можно делать только при условии, что будет раз-рушено сложившееся в головах людей представление о все-могуществе этого рынка, которое подавляет способность к действию. Против этого мегапризрака, что бродит по Европе, мне хочется в своей книге пустить в ход камнемет разли-чения - различения между глобализмом, с одной стороны, и глобальностью и глобализацией, с другой. Это различение имеет целью разрушить территориальную ортодоксию политичес-кого и общественного, сложившуюся в проекте Первого мо-дерна, привязанном к национальному государству, и получив-шую статус категориально-институционального абсолюта.

Глобализмом я называю понимание того, что мировой ры-нок вытесняет или подменяет политическую деятельность, для меня это идеология господства мирового рынка, идеология неолиберализма. Она действует по монокаузальному, чисто экономическому принципу, сводит многомерность глобали-зации только к одному, хозяйственному измерению, которое мыслится к тому же линеарно, и обсуждает другие аспекты глобализации - экологический, культурный, политический, общественно-цивилизационный, - если вообще дело дохо-дит до обсуждения, только ставя их в подчинение главенству-ющему измерению мирового рынка. Само собой разумеется, при этом не следует отрицать или преуменьшать центральную роль глобализации, в том числе в выборе и восприятии акторов хозяйственной деятельности. Идеологическое ядро глобализма заключается, скорее, в том, что здесь ликвидируется основополагающее различение Первого модерна, а именно различение между политикой и экономикой. Главная задача политики - определять правовые, социальные и экологичес-кие рамочные условия, в которых хозяйственная деятельность вообще становится общественно возможной и узаконенной, выпадает из поля зрения или утаивается. Глобализм позволя-ет управлять таким сложным образованием, как Германия, - т. е. государством, обществом, культурой, внешней полити-кой - как простым предприятием. В этом смысле можно го-ворить об империализме экономической составляющей, бла-годаря чему предприятия требуют для себя таких рамочных условий, в которых они могут добиваться своих целей с опти-мальным успехом.

Странность здесь в том, что таким образом понимаемый глобализм подчиняет своему влиянию и своих оппонентов. Существует не только утверждающий, но и отрицающий гло-бализм, который, будучи уверенным в неотвратимом господ-стве мирового рынка, спасается в различных формах протек-ционизма:

черные протекционисты оплакивают распад ценностей и ослабление национального начала, но, противореча самим себе, занимаются неолиберальным разрушением националь-ного государства;

зеленые протекционисты видят в национальном государстве отмирающий политический биотоп, защищающий экологи-ческие стандарты от вторжения мирового рынка и поэтому, в свою очередь, нуждающийся в защите;

красные протекционисты уже на всякий случай стряхивают со своих одежд пыль классовой борьбы; глобализация для них - всего лишь подтверждение их “правоты”. Они радост-но отмечают праздник возрождения марксизма. Но это уто-пическая, слепая правота.

От этих ловушек глобализма следует отличать то, что я - следуя за англосаксонской дискуссией - называю глобально-стью и глобализацией.

Под глобальностью понимается то, что мы давно уже живем в мировом обществе, в том смысле, что представление о зам-кнутых пространствах превратилось в фикцию. Ни одна стра-на или группа стран не может отгородиться друг от друга. Раз-личные формы экономического, культурного, политического взаимодействия сталкиваются друг с другом, поэтому само собой разумеющиеся вещи, в том числе и самоочевидности западной модели, приходится оправдывать заново. “Мировое общество” имеет в виду общность социальных отношений, которые не могут интегрироваться в национально-государ-ственную политику или определяться ею. При этом ключе-вую роль играет (инсценированная национальными средства-ми массовой информации) самоидентификация, в результате чего под мировым обществом (в узком смысле) - тут я пред-лагаю операционный (и политически релевантный) крите-рий - понимается воспринимаемое, рефлексивное мировое об-щество. Вопрос о том, в какой мере оно существует на самом деле (по теореме Томаса, согласно которой то, что люди счита-ют реальным, и становится реальностью), эмпирически обора-чивается другим вопросом: как и в какой мере люди и культуры мира воспринимают себя во взаимном переплетении своих раз-личий и в какой мере это самовосприятие в рамках мирового общества становится существенным фактором поведения".

“Мир” в словосочетании “мировое общество” означает, следовательно, различия, многообразие, а “общество” - не-ин-
1. См. об этом на с. 73 и след., 89 и след., 124-139, 156-163 наст. изд.
тегрированность, поэтому (вместе с М. Олброу) мировое об-щество можно понимать как многообразие без единства. А это предполагает - как будет показано в настоящей книге - очень разные по своей сути вещи: транснациональные формы про-изводства и конкуренцию на рынке труда, глобальную отчет-ность в средствах информации и транснациональный поку-пательский бойкот, транснациональные формы жизни, воспринимаемые как “глобальные” кризисы и войны, исполь-зование атома в военных и мирных целях, разрушение при-роды и т. д.

Напротив, глобализация имеет в виду процессы, в которых национальные государства и их суверенитет вплетаются в пау-тину транснациональных акторов и подчиняются их властным возможностям, их ориентации и идентичности.

Существенным признаком различения между Первым и Вторым модерном является невозможность устранить уже возникшую глобальность. Это означает, что рядом друг с дру-гом существуют различные собственные логики экологиче-ской, культурной, экономической, политической и обще-ственно-гражданской глобализации, несводимые друг к другу и не копирующие друг друга, а поддающиеся расшифровке и пониманию только с учетом их взаимозависимостей. Легко предположить, что именно благодаря этому открывается воз-можность и простор для политического действия. Почему? Потому что только так можно выйти из подчинения деполитизированному глобализму, только при появляющемся в пер-спективе условии многомерной глобальности лопается и раз-летается на куски принудительная идеология глобализма. Что же не позволяет устранить глобальность? Восемь причин, сра-зу обозначу их в кратких тезисах:

1. Расширение географии и нарастающая плотность кон-тактов в сфере международной торговли, глобальное

Переплетение финансовых рынков, увеличивающаяся мощь транснациональных концернов.

2. Продолжающаяся информационная и коммуникацион-но-технологическая революция.

3. Повсеместно выдвигаемые требования соблюдения прав человека, т. е. принцип демократии (на словах).

4. Изобразительные потоки охватившей весь мир индуст-рии культуры.

5. Постинтернациональная, полицентрическая мировая политика - наряду с правительствами существуют транс-национальные акторы, могущество и количество кото-рых постоянно растут (концерны, неправительственные организации, Организация Объединенных Наций).

6. Вопросы глобальной нищеты.

7. Проблемы глобального разрушения окружающей среды.

8. Проблемы транскультурных конфликтов на местах.

В этих условиях новое значение приобретает социология - как исследование того, что значит человеческая жизнь в за-падне, в которую превратился мир. Глобальность отражает то обстоятельство, что отныне все, что происходит на нашей пла-нете, несводимо к локально ограниченному событию, что все изобретения, победы и катастрофы касаются всего мира и что мы должны нашу жизнь и наши действия, наши организации и институции подвергнуть реориентации и реорганизации в соответствии с осью “локальное - глобальное”. Глобальность, понимаемая таким образом, означает новое положение Вто-рого модерна. Это понятие одновременно сводит воедино важнейшие причины, по которым стандартные ответы Пер-вого модерна становятся противоречивыми и непригодными для Второго модерна, поэтому политика Второго модерна дол-жна быть заново определена и обоснована. В отличие от понятия глобальности глобализация есть, вы-ражаясь старомодным языком, диалектический процесс, ко-торый создает транснациональные социальные связи и про-странства, обесценивает локальные культуры и способствует возникновению третьих культур. “Немножко того, немнож-ко этого - вот путь, каким приходит в мир новое” (Салман Рушди). В этой сложной системе отношений можно по-но-вому ставить вопросы о масштабах и границах глобализации, имея в виду прежде всего три параметра:

Во-первых, расширение в пространстве;

Во-вторых, стабильность во времени;

И, в-третьих, плотность транснациональных сетей связи, отношений и телевизионных потоков.

В этом понятийном контексте можно поставить и следую-щий вопрос: в чем заключается историческая особенность нынешней глобализации и ее парадоксов в определенных местах (например, в сравнении с развивающейся уже со вре-мен колониализма “мировой капиталистической системой”, о которой говорит Иммануэль Уоллерстайн)?"

Особенность процесса глобализации заключается сегодня (и, возможно, будет заключаться в будущем) в устанавливае-мых эмпирическим путем расширении, плотности и стабиль-ности взаимодействующих регионально-глобальных сетей связи и их массмедиалъной самоидентификации, а также социальных пространств и их телевизионных потоков на культурном, по-литическом, хозяйственном, военном и экономическом уровнях 2 . Мировое сообщество - не меганациональное сообщество, вбирающее в себя и ликвидирующее все национальные об-
1. Об И. Уоллерстайне см. с. 62-66 наст. изд.

2 Это подчеркивает группа ученых под руководством Хелда Д. Die Globalisierung der Wirtschaft , in: Beck U. (Hg.), Politik der Globalisierung , a. a. 0.
щества, а отмеченный многообразием и не поддающийся ин-теграции мировой горизонт, который открывается тогда, ког-да он создается и сохраняется в коммуникации и действии.

Люди, скептически относящиеся к глобализации, спросят: что тут нового? И ответят: ничего действительно важного. Но они не правы ни в историческом, ни в эмпирическом, ни в теоретическом отношении. Новы не только повседневная жизнь и действия, перешагнувшие национально-государ-ственные границы и покрывшие государства плотной сетью взаимных зависимостей и обязанностей; нова и “непривязанность к определенному месту” общности, труда и капита-ла; новы также осознаваемые угрозы экологии и связанные с этим арены действия; ново не поддающееся разграниче-нию восприятие транскультурных “других” в собственной жизни со всеми противоречащими друг другу достоверны-ми фактами; нов уровень циркуляции “глобальной инду-стрии культуры” (Скотт Лэш/Джон Урри); новы и увели-чившееся количество европейских государств, и могуще-ство транснациональных акторов, институций и договоров; наконец, нов размах экономической концентрации, кото-рый, правда, притормаживается новой, не признающей го-сударственных границ конкуренцией.

Под глобализацией, таким образом, подразумевается и отсутствие всемирного государства. Точнее: наличие миро-вого общества без всемирного государства и без всемирного пра-вительства. Речь идет о расширении глобально дезорганизо-ванного капитализма. Ибо не существует насаждающей гегемонию власти и интернационального режима - ни в эко-номическом, ни в политическом смысле.

В горизонте этого различения наше сочинение делится в дальнейшем на три части. Во второй части, названной “Что имеет в виду глобализация?”, кратко описываются и сопоставляются многозначность, амбивалентность и парадоксы глобальности и глобализации в общественном, экономичес-ком, политическом, экологическом и культурном плане.

Как будет показано в третьей части, озаглавленной “Заблу-ждения глобализма”, игровое пространство, примат полити-ческого аспекта могут быть снова завоеваны только в процес-се решительной критики глобализма.

В четвертой части - “Ответы на вызов глобализации” - для мозгового штурма публичного в качестве противоядия от на-ступившего паралича политики намечаются десять отправных точек, которые помогут ответить на политические вызовы гло-бальной эпохи.

Заключение представляет собой опыт предсказания в духе Кассандры: что произойдет, если ничего не произойдет, - бразилизация Европы.
Шок глобализации: запоздалая дискуссия

Дискуссия о глобализации достигла нашей страны и по-трясла ее с опозданием. В Великобритании, к примеру, о “g-word”, слове, начинающемся на “г”, вот уже более десяти лет ведут оживленные и плодотворные споры все политиче-ские партии с участием ученых- экономистов, социологов, по-литологов и историков. Тем неожиданнее оказался шок гло-бализации в Германии.

Одна из причин этого шока состоит в том, что, по преоб-ладающему у нас мнению, глобализация односторонне свя-зывается в первую очередь с уменьшением рабочих мест для местного населения и их перемещением в страны с низкой оплатой труда - и это в то время, когда общество, несмотря на непрекращающийся экономический рост и стремительно повышающиеся прибыли транснациональных концернов, терзает массовая безработица, напоминающая безработицу в Веймарской республике.

Наряду с этим можно назвать еще четыре причины поли-тического шока, вызванного глобализацией и охватившего Центральную Европу, Францию, Австрию, Швейцарию, Ита-лию и особенно Германию.

Во-первых, страны и общества с первичным экономическим самосознанием - “национализм немецкой марки”, “экспорти-рующая нация” - чувствуют себя особенно ущемленными и подвергаемыми опасности со стороны надвигающейся якобы извне глобализации - этим детищем мирового рынка.

Во-вторых, социальные государства, такие, как Франция и Германия, относятся, в отличие от США и Великобритании, к странам, проигрывающим от процесса глобализации. Они попали в затруднительное положение из-за социальной политики в эпоху экономического глобализма: развитие эко-номики уходит из-под национально-государственного кон-троля, в то время как социальные последствия этого процес-са - безработица, миграция, нищета - накапливаются в системе национального социального государства.

В-третьих, глобализация до основания потрясает самоиден-тификацию гомогенного, закрытого, замыкающегося на себя национально-государственного пространства, называемого Федеративная Республика Германия. Великобритания, на-против, была мировой империей, и глобализация для нее - лишь приятное воспоминание о прошлом. Правда, Германия тоже давно уже представляет собой глобальное пространство, в котором сталкиваются культуры мира и их противоречия. Но эта реальность до сих пор была затемнена господствую-щим представлением о себе как о в значительной мере гомо-генной нации. Все это выяснилось в ходе дебатов о глобали-зации. Ибо глобализация, как уже говорилось, означает прежде всего денационализацию - эрозию, но и возможную трансформацию национального государства в государство транснациональное.

Шок глобализации как шок денационализации ставит под сомнение не только ключевые категории послевоенной иден-тичности немцев, корпоративную “Германию как модель” с ее специфической социальной системой. Этот опыт и вызов, в-четвертых, плохо согласуется в конечном счете с теми спор-ными проблемами, которые были вызваны объединением двух Германий. Ведь драма объединения (кое в чем напоми-нающая супружескую драму) обернулась тем, что немцы ста-ли заниматься собой и задаваться вопросом, что осталось от “немецкой” общности после полувековой жизни врозь и ка-кие элементы этой общности заслуживают того, чтобы иден-тифицировать себя с ними? И в ту фазу, когда у немцев при-шла пора посмотреть на самих себя и задать себе вопросы, вдруг врывается сообщение о глобализации: национальное го-сударство утрачивает, сверх запланированных уступок ком-петенции в рамках общего европейского рынка, суверенитет и субстанцию, причем во всех сферах - финансовых ресур-сов, политической и экономической свободы действий, ин-формационной и культурной политики, повседневной иден-тификации граждан. Вопрос о том, как могут возникать “транснациональные государства” в ответ на глобализацию 1, что это означает в экономическом, военном, политическом и культурном отношении, обсуждается только в форме кратких тезисов.

Если в угаре удивительного 1989 года еще считалось, что “срастается все, что по сути едино” (Вилли Брандт), то теперь в ходе дискуссии о глобализации ее участники приходят к вы-воду, что в основе этих надежд - и последующего разочаро-вания в них - лежит устаревшее представление о националь-но-государственной идиллии. Если унаследованная модель национального государства вообще имеет шанс выжить в новой структуре власти, порожденной мировым рынком и транснациональными акторами и движениями, то только в том случае, если процесс глобализации станет критерием на-циональной политики во всех сферах (экономика, право, ар-мия и т. д.)

Признать это не дано отдельным людям или общественным и политическим организациям по их собственному усмотре-нию. Новая ситуация, сложившаяся в мировом обществе, в результате которой становится фикцией представление о
1 См. об этом с. 188-198 и 228-236 наст. изд.
“национальном” продукте, национальных фирмах, нацио-нальной индустрии (и даже о национальных спортивных со-юзах), вынуждает под угрозой наказания в виде экономи-ческого, политического и культурного упадка с пониманием отнестись к возможностям, идеологиям, парадоксам и исте-риям эры глобализации. Но прежде всего к новой расстанов-ке сил, от которой зависят все - кто в большей, кто в мень-шей степени. Другими словами: глобализация есть неустранимое условие человеческой деятельности в конце XX века.

В связи с этим должны быть заново осмыслены основы Первого модерна. Что значит толерантность? Какое содержа-ние вкладывается в понятие “права человека”, которые, в от-личие от культуры, должны быть одинаковыми для всех? Кто гарантирует права человека в постнационально-государствен-ном мире? Как спасти, как реформировать перед лицом обо-стряющейся глобальной нищеты и сужающегося рынка тру-да социальные гарантии, которые до сих пор в значительной части были заботой национальных государств? Вспыхнут ли в результате разрушения национальных государств новые ре-лигиозные войны, чреватые экологическими катастрофами? Или же мы движемся навстречу миру без насилия, который после триумфа мирового рынка придет к отказу от войн? Быть может, мы даже стоим на пороге второго Просвещения?

Все это всплывает в ходе дебатов о глобализации, но никто не знает, не может знать, как ответить на затрагивающие ос-новы цивилизации вопросы, как преодолеть противоречия между бедностью и богатством, между этническими образо-ваниями, между континентами и религиями с их крайне за-путанной, полной насилия историей.
Часть вторая

^ ЧТО ИМЕЕТ В ВИДУ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ?

ИЗМЕРЕНИЯ, КОНТРОВЕРЗЫ, ДЕФИНИЦИИ
Контрреволюция терпит крах

Когда рушилась советская империя, Борис Ельцин, тогдаш-ний президент России, обратился с брони танка к населению Москвы с мужественной речью против коммунистических путчистов, и эта речь передавалась не по советскому радио (оно было в руках коммунистов-догматиков), а через искус-ственный спутник компанией “Си-эн-эн”. В этот историчес-кий момент политического решения стало ясно огромное зна-чение глобальной информационной Сети, символизируемое искусственными спутниками: национально-государственная информационная независимость как часть политического суверенитета была аннулирована. Национальные государства больше не могут отгораживаться друг от друга, в их охраняе-мых вооруженными силами границах появились дыры, во всяком случае, в той их части, которая имеет отношение к вхождению в пространство глобальной коммуникации: инфор-мационная глобализация.
^ Отравленное мясо пингвинов

Задолго до этого, в шестидесятых годах, биологи обнаружи-ли в мясе пингвинов с Южного полюса высокие концентрации промышленных ядов, которые какими-то путями из продуктов и дымовых труб химических концернов проникли в самые от-даленные уголки, казалось бы, еще нетронутой природы. На конференции по защите окружающей среды, состоявшейся в Рио-де-Жанейро в 1992 году, этот исторический опыт глобаль-ного экологического кризиса был политически конкретизиро-ван и заострен в формуле “устойчивого развития” (“sustainable development”). И хотя этот принцип в повседневной политичес-кой жизни толкуется всюду разными группами по-разному, хотя следующая конференция летом 1997 года в Нью-Йорке пока-зала, что такие встречи приводят к очень незначительным по-литическим последствиям, тем не менее появился масштаб (противоречивый по содержанию и потому нуждающийся в политическом уточнении), которым можно измерять и подвер-гать критике деятельность или бездеятельность всех обществен-ных акторов во всем мире почти во всех общественных сферах (от производства и потребления до принципов архитектуры, организации дорожного движения и коммунальной политики и др.): экологическая глобализация.
^ Финансовые жонглеры

Несколько лет тому назад один молодой финансовый жон-глер с помощью разрешенных и запрещенных транснациональ-ных спекуляций разорил старинный британский банк, который в кратчайшее время потерял несколько миллиардов фунтов стерлингов. В джунглях мирового рынка образовалась новая виртуальная экономика транснациональных денежных пото-ков, все менее и менее привязанных к материальному субстра-ту и растворяющихся в игре информационных данных. Выте-кающие отсюда новые спекулятивные опасности не поддаются национально-государственному контролю и разрушают осно-вы национальных экономик, причем в перспективе для транс-национальных или глобальных экономик не видится никаких дисциплинирующих рамок: экономическая глобализация

Служба оповещения в аэропорту: из Калифорнии в Берлин

Десять минут десятого вечера; в берлинском аэропорту Тегель диктор любезно-равнодушным голосом сообщает устав-шим от ожидания пассажирам, что их самолет на Гамбург на-конец подан под посадку. Голос принадлежит Анжелике Б. из Калифорнии, она сидит перед экраном своего компьютера. Служба оповещения берлинского аэропорта после восемнад-цати часов местного времени обслуживается per online из Ка-лифорнии - по простой и понятной причине: во-первых, там не нужно доплачивать за работу в позднее время, во-вторых, плата за точно такую же работу там значительно ниже, чем в Германии. Телекоммуникация позволяет это делать. Распа-дается, казалось бы, неустранимая предпосылка системы тру-да в индустриальном обществе: чтобы производить товары и услуги, теперь уже необязательно коллективу людей работать в одном месте. Рабочие места можно экспортировать, а заня-тых трудом людей “кооперировать” в транснациональном и даже трансконтинентальном масштабе или представлять оп-ределенные услуги в “прямом” контакте с их получателем и потребителем. Эту мысль можно развить дальше: если круго-светное путешествие в принципе может быть организовано так, что на всех континентах туриста будет ожидать весна, то и рабочие и производственные процессы теоретически под-даются распределению по земному шару таким образом, что в каждом конкретном месте будет выплачиваться самый низ-кий тариф и в то же время достигаться необходимый уровень кооперации: глобализация рабочей кооперации и производства
^ Халед, король Раи

В феврале 1997 года на французский олимп поп-музыки была вознесена и названа лучшей песней года “Айша” - но-вейший хит иммигранта из Алжира Халеда, называемого так-же “королем Раи”. Примечательно уже то, что гимн арабской девушке передается всеми крупнейшими французскими радиостанциями (а не только захудалыми арабо-язычными). Это указывает на приход во французскую национальную (поп)культуру мигрантов из стран Магриба. В глазах ино-странцев Халед даже представляет всю Францию. Его музыку с восхищением слушают в таких непохожих странах, как Еги-пет, Израиль и даже архиконсервативная Саудовская Аравия;

Существуют локальные версии на древнееврейском и турец-ком языках, и даже на хинди. Своей музыкой Халед снижает уровень арабофобии на Западе. Его образ и музыка доказы-вают, что глобализация не обязательно движется в одном на-правлении и что она может предоставлять региональным му-зыкальным культурам мировую сцену и признавать их значение: глобализация культуры.

Без сомнения, глобализация является наиболее употребляе-мым и злоупотребляемым - и наименее проясненным, вероят-но, самым непонятным, затуманенным, политически эффект-ным словом (лозунгом, оружием в споре) последних лет и останется таковым в ближайшее время. Как показывают при-веденные выше примеры, необходимо проводить различие меж-ду разными сферами глобализации (без претензий на полноту и четкость различения), а именно между коммуникационно-тех-нической, экологической, экономической, культурной сферами, сферой организации труда, гражданского общества и т. д. Когда выбирается сфера, которая (почти исключительно) стоит в цен-тре публичных дискуссий, а именно экономическая глобали-зация, туман не рассеивается. Непонятно, о чем идет речь. О прямых инвестициях немецких фирм в зарубежные страны? О роли крупных транснациональных концернов? О денациона-лизации экономики, т. е. о том, что этикетки национальных фирм и национальных экономик повсюду становятся фикци-ей, в результате чего процветание “национальной” индустрии перестанет совпадать с процветанием граждан этой нации?

А, может, речь идет о “виртуальной экономике” денежных и финансовых потоков, которая, видимо, отделяется от мате-риального субстрата производства потребительских ценно-стей? Или о куда более банальной вещи - о том, что немец-кая экономика испытывает давление в связи с тем, что в других местах производство обходится дешевле? *

Эта последняя точка зрения, чаще всего оказывающаяся у нас в стране на переднем плане, нередко переоценивается. Факты не подтверждают, что глобализация в смысле сокра-щения рабочих мест в Германии и их экспорта в страны с низ-кой оплатой труда уже состоялась в достойных упоминания масштабах. Поэтому до настоящего времени данная форма глобализации не является существенной причиной безрабо-тицы 2 . Само собой разумеется, отдельные отрасли страдают от конкуренции с менее квалифицированной и оплачиваемой рабочей силой в быстро развивающихся странах Азии и Вос-точной Европы. Но подобные проблемы приспособления к международному разделению труда вряд ли способны оказы-вать значительное влияние на всю экономику: ими затрону-ты лишь около 10% рабочих мест. Кроме того, германский экспорт в эти страны за последнее время тоже превысил сред-ний уровень. Бурный экспорт рабочих мест, не сбалансиро-ванный дополнительным спросом на экспортные товары, не зафиксирован 3 . В этой связи многие говорят о необходимос-ти проводить границу между глобализацией и интернациона-лизацией. Это значит, что торговые отношения между высо-коразвитыми странами все еще доминируют внутри крупных
1. Подробнее об этом см. :Kommission fur Zukunftsfragen,ZweiterBericht, Bonn 1997.

2 О многозначности понятия “глобализация” см.: Hirst P., Thompson G. Globa-liwtion in Question, Cambridge 1996, p. 1-18.

3 Hengsbach F. Wettlaufder Besessenen, Spiegel-Gesprach, 10/1977, S. 40.
через Атлантику, а протесты европейских парламентариев против испытания Францией ядерного оружия организуют-ся в той точке мира, для достижения которой капитан Кук потратил добрую часть жизни... Местное время многих реги-онов сжимается в единое нормированное и нормирующее всемирное время, не только потому, что современные сред-ства в состоянии “виртуально” устанавливать одновремен-ность происходящих в разное время событий, благодаря чему каждое, быть может, всего лишь локальное или региональное событие становится частью мировой истории, но и потому, что синхронная одновременность может быть превращена в диахроническую неодновременность и таким образом искус-ственно воспроизведена цепь причинных взаимосвязей. Воз-никает “глобус компактного времени”. События разного зна-чения, случившиеся в разных точках мира, отныне могут размещаться на одной временной оси, а не на многочислен-ных местных... Когда во Франкфурте открываются биржи по продаже валюты и акций, то уже известно, чем закончились торги в Токио, Сингапуре или Гонконге, а когда открывается биржа на нью-йоркской Уолл-стрит, там уже знают о курсо-вых тенденциях европейских бирж. Дело еще более упроща-ется, когда биржевые маклеры работают в различных точках мира круглые сутки, чтобы иметь возможность получать даже минимальные арбитражные доходы... Следовательно, земной шар в экономическом отношении уже не огромен и не широк и в нем нет дальних стран; он уплотнился и стал маленьким благодаря объединенным телекоммуникационной сетью (де-нежным) рынкам. Ибо расходы на преодоление пространства и необходимое для этого время минимальны, их можно про-сто не принимать в расчет”1.
1. Altvater E., Mahnkopf В. Die globule Ohommie am Ende des 20. Jahrhunderts, in:

Widerspruch, 31, 16. Jg. 1996, S. 21 f.
Глобализация ставит под сомнение основную предпосылку Первого модерна, а именно то, что А.Д. Смит называет “ме-тодологическим национализмом”1, когда контуры общества в значительной мере покрываются контурами национального государства. Напротив, вместе с глобализацией во всех ее сфе-рах возникает не только новое многообразие связей между государствами и обществами; в куда большей мере рушится структура основных принципов, на которых до сих пор орга-низовывались и жили общества и государства, представляя собой территориальные, отграниченные друг от друга единства. Глобализация означает разрушение единства национального государства и национального общества; образуются новые силовые и конкурентные соотношения, конфликты и пере-сечения между национально-государственными единствами и акторами, с одной стороны, и транснациональными акто-рами, идентичностями, социальными пространствами, ситу-ациями и процессами - с другой.
1.Smith A.D. ^ Nationalism in the Twentieth Century, Oxford 1979, p. 191.
IV

Открытие мирового горизонта: к социологии глобализации

“Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров, она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. Исконные нацио-нальные отрасли промышленности уничтожены и продолжа-ют уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют новые отрасли промышленности, введение которых становится вопросом жиз-ни для всех цивилизованных наций, - отрасли, перерабатыва-ющие уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара. И вырабатывающие фаб-ричные продукты, потребляемые не только внутри данной стра-ны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей, удов-летворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отда-ленных стран и климатов. На смену старой местной и нацио-нальной замкнутости и существованию за счет продуктов соб-ственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному произ-водству. Плоды духовной деятельности отдельных наций стано-вятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся все более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература” 1 .
1. Маркс К., Энгельс Ф. ^ Манифест Коммунистической партии, цит. по: Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Изд. второе, М., 1956, т. 4, с. 427- 428.
Это цитата не из Неолиберального манифеста 1996 года, а из ^ Коммунистического манифеста Маркса и Энгельса, опуб-ликованного в феврале 1848 года. Из него можно вычитать многое. Во-первых, то, что авторы Коммунистического мани-феста в прямо-таки гимнических выражениях воздают дол-жное революционной роли “буржуазии” в мировой истории;

Во-вторых, то, что дебаты об “эксплуатации всемирного рын-ка” датируются значительно более давним числом, чем хоте-ли бы считать участники недавних публичных дискуссий;

В-третьих, то, что по иронии судьбы совпадают основные ги-потезы неолиберальной и исконно марксистской позиций; и не в последнюю очередь, в-четвертых, то, что национально-государственная точка зрения, еще и сегодня держащая в пле-ну общественные науки, ставилась под сомнение уже в пору своего возникновения, в политических борениях зарождаю-щегося индустриального капитализма.
1. Социология как интеллектуальная дисциплинирующая сила: контейнерная теория общества
“Современная” социология видит себя, если обратиться к одному из ее определений, “современной” наукой о “совре-менном” обществе. При этом схема членения социального пространства не раскрывается и как бы при общем согласии предполагается наличие того, что можно назвать контейнер-ной теорией общества.

Во-первых, общества по этой теории предполагают - по-литически и теоретически - “государственное распоряжение пространством” (Дж. Эгнью и С. Корбридж). Это означает, что социологический взгляд подчинен дисциплинирующе-му авторитету - власти и силе национального государства. Выражается это в том, что общества (по определению) подчиняются национальным государствам; общества суть госу-дарственные общества, общественный строй есть государ-ственный строй. Так, в повседневной жизни и в научных ис-следованиях говорят о “французском”, “американском”, “германском” обществе.

В дополнение к этому понятие политической составляю-щей связывается не с обществом, а с государством, что быва-ло в истории далеко не всегда (как показывает М. Виролли 1.). Только в этой логической и институциональной структуре “современные” общества становятся самостоятельными, от-граниченными друг от друга обществами. Ибо во властном пространстве национальных государств они удобно устраи-ваются, словно в контейнере. С другой стороны, “современ-ные” общества по определению являются обществами не-политическими, так как политическую деятельность естественным образом сосредоточивают только в простран-стве государства.

Эта упорядочивающая схема, во-вторых, действительна не только для внешних, но и для внутренних образований. Внут-реннее пространство отдельных обществ подразделяется на внутренние совокупности, которые, с одной стороны, мыс-лятся и рассматриваются как коллективные идентичности (классы, сословия, религиозные и этнические группы), но, с другой стороны, разделенные и организованные в соответ-ствии с органической метафорой “социальных систем” на от-дельные миры со своим хозяйством, политикой, правом, на-укой, семейными отношениями и т. д., они выстраиваются и дифференцируются по своим собственным “логикам” (“ко-
1. Так, например, в эпоху раннего итальянского Возрождения понятие полити-ческого было тесно связано с обществом; см. об этом: Virolli М. From Politics to Reason of State : The Acquisition and Transformation of the Language of Politics , 1250- 1600, Cambridge 1992, p. 2 f.
дам”). Внутренняя однородность в значительной части есть порождение государственного контроля. Все виды социаль-ной практики - производство, культура, язык, рынок труда, капитал, образование - стандартизируются, создаются, огра-ничиваются, рационализируются или хотя бы обозначаются как таковые в рамках национального государства (нацио-нальная экономия, национальный язык, литература, обще-ственность, история и т. д.). Государство в качестве “контей-нера” претендует на территориальное единство, в котором регулярно собираются статистические сведения об экономи-ческих и социальных процессах и ситуациях. Таким путем категории государственного самоконтроля становятся кате-гориями эмпирических социальных наук - с целью подтвер-ждения общественно-научных бюрократических дефиниций реального положения вещей.

В-третьих, рука об руку с этим образом обособленных сна-ружи и изнутри, устроенных по национально-государствен-ному принципу обществ идет самосознание и эволюционное представление о самих себе, которое складывается у современ-ных обществ. Быть современным - значит иметь превосход-ство над другими. Это универсальное требование выражается в притязании на “освобождение человека от незрелости, в которой он же сам и повинен”, (И. Кант) путем установления основных прав и правил демократического саморегулирова-ния. С другой стороны, это желание облагодетельствовать человечество находит свое воплощение сначала в основанной на насилии истории европейского колониализма и империа-лизма, а потом, после Второй мировой войны, в так называе-мой “политике развития” и “теории развивающихся стран”. Не случайно слово “модернизация” впервые возникает в на-чале пятидесятых годов в названии книги о модернизации раз-вивающихся стран. Эмпирические общественные и политические науки рассматривают себя, соответственно, то как политических лекарей, то как политических инженеров это-го процесса и вырабатывают “социальные индикаторы”, ко-торые вроде бы позволяют измерять стадии и успехи модер-низации и подвергать их контролю и воздействию со стороны национально-государственных органов. Я не хочу создавать нечто вроде ярмарочного силомера для демонстрации соб-ственной правоты. Аксиоматика выстроенной на националь-но-государственных принципах социологии Первого модер-на в дискуссиях последних лет была изрядно поколеблена. Однако ее запрограммированный взгляд, особенно касаю-щийся организованной практики исследований и отшлифо-ванных контроверз, по-прежнему остается доминирующим, в том числе и в Германии. Но эта контейнерная теория обще-ства позволяет, даже вынуждает заново обратиться к осмыс-лению начального периода социологии в пору возникнове-ния национального государства в Европе в XIX и первых десятилетиях